Берестяные грамоты рассказ. Берестяные грамоты - важный исторический документ. Берестяные грамоты как документ

30.05.2020

Энциклопедичный YouTube

1 / 5

✪ Язык берестяных грамот (рассказывает лингвист Андрей Зализняк)

✪ А.А. Зализняк. О берестяных грамотах из раскопок сезона 2017 года.

✪ Первые письма на Руси. Миф о безграмотных русских.

✪ А.А.Зализняк. Берестяные грамоты 1

✪ ACADEMIA. Андрей Зализняк. Берестяные грамоты. 2 лекция. Канал Культура

Субтитры

Открытие берестяных грамот

Существование берестяной письменности на Руси было известно и до обнаружения грамот археологами. В обители св. Сергия Радонежского «самые книги не на хартиях писаху, но на берестех» (Иосиф Волоцкий). В музеях и архивах сохранилось немало поздних, в основном старообрядческих документов, даже целых книг, написанных на специально обработанной (расслоенной) бересте (XVII-XIX века). На берегу Волги близ Саратова крестьяне, роя силосную яму, в 1930 году нашли берестяную золотоордынскую грамоту XIV века . Все эти рукописи выполнены чернилами .

Местом, где впервые были обнаружены берестяные грамоты средневековой Руси, стал Великий Новгород , где природные условия, а именно характер почвенного покрова, благоприятствовал их сохранности. Здесь еще в конце XIX века были открыты фрагменты берестяных грамот, хранившиеся в музее новгородских древностей, открытом местным краеведом и археологом-любителем В. С. Передольским (1833-1907). К сожалению, сам Василий Передольский, не обладая необходимыми источниковедческими знаниями, прочитать тексты на этих фрагментах не сумел, а большая часть его коллекции была утрачена еще в 1920-е годы .

Новгородская археологическая экспедиция, работавшая с 1930-х годов под руководством А. В. Арциховского , неоднократно находила обрезанные листы берёзовой коры, а также писа́ла - заострённые металлические или костяные стержни, известные как инструмент для писания на воске (впрочем, до открытия берестяных грамот версия о том, что это именно писала, не была преобладающей, и их часто описывали как гвозди, шпильки для волос или «неизвестные предметы»). Древнейшие стили-писала в Новгороде происходят из слоёв 953-989 годов . Уже тогда у Арциховского возникла гипотеза о возможности находки грамот , процарапанных на бересте. Однако Великая Отечественная война (во время которой Новгород был оккупирован немцами) прервала работы археологов, и они возобновились только в конце 1940-х годов .

Открытие показало, что, вопреки опасениям, при написании грамот почти никогда не использовались хрупкие чернила (при раскопках найдено всего три таких грамоты из тысячи с лишним, в том числе большая московская грамота в 2007 г.); текст был просто процарапан на коре и без труда читался.

В Смоленске первая берестяная грамота была открыта в 1952 г. экспедицией Московского университета под руководством Д. А. Авдусина , в Пскове - экспедицией Г. П. Гроздилова в 1958 г., в Витебске - во время строительных работ в 1959 году . В Старой Руссе первую находку берестяной грамоты сделала в 1966 г. экспедиция Института археологии под руководством А. Ф. Медведева . В Мстиславле (Белоруссия) первую берестяную грамоту обнаружил археолог Л. В. Алексеев в 1980 г., в Твери первую грамоту обнаружили в 1983 г. География находок расширилась в 1988 г., когда впервые берестяную грамоту нашли при раскопках С. Р. Чернова на Красной площади в Москве, а в Звенигороде Галицком (Украина) при раскопках И. К. Свешникова обнаружили две грамоты (в следующем году еще одну) .

В августе 2007 года найдены вторая и третья грамоты в Москве. Причём найденная в Тайницком саду московского Кремля чернильная грамота № 3 с описью имущества стала фактически первым полноценным московским берестяным документом (ранее известная грамота № 1 и найденная в том же сезоне грамота № 2 представляют собой небольшие фрагменты) и самой большой из известных берестяных грамот. В Мстиславле (Белоруссия) в 2014 г. найдена вторая грамота, содержащая две буквы и княжеский знак (трезубец) . В Смоленске в 2009 г. нашли 16-ю грамоту (последние грамоты до этого были найдены в 1980-х гг.). Она представляет собой нижнюю строчку письма, в которой сохранилась фраза «ладья ушла» .

21 июля 2015 года экспедицией И. П. Кукушкина была найдена первая берестяная грамота в Вологде . В октябре 2015 года экспедиция Института археологии РАН во главе с Л. А. Беляевым обнаружила во время раскопок в Зарядье московскую берестяную грамоту № 4 .

В ходе раскопок находят также пустые листы бересты - заготовки для письма, показывающие возможность находки в будущем берестяных грамот с текстом. Иногда в СМИ они также называются «берестяными грамотами». Такой берестяной лист рубежа XI и XII веков найден в 2010 году в Киеве на Подоле (улица Хорива); текст на нём пока не выявлен . В 2007 году сообщалось также о «берестяной грамоте и писале», найденных в Нижнем Новгороде , каких-либо подробностей об этой находке впоследствии не появлялось. В 2008 году сообщалось о находке берестяной грамоты и костяного писала в Буске на Львовщине . В 2005 году берестяная грамота или заготовка была найдена на острове Вёжи в Костромской области .

Количество

Берестяные грамоты в настоящее время обнаружены при раскопках следующих древнерусских городов (указано количество по состоянию на 11 октября 2017 года ):

Великий Новгород	1102 грамоты и 1 берестяная грамота-иконка
Старая Русса	48
Торжок	19
Смоленск	16
Псков	8
Тверь	5
Москва	4
Звенигород Галицкий (Украина)	3
Мстиславль (Белоруссия)	2
Витебск (Белоруссия)	1
Старая Рязань	1
Вологда	1

Общая характеристика

Берёзовая кора как материал для письма получает на Руси распространение не позднее первой четверти XI века и выходит из широкого употребления в середине XV века в связи с распространением бумаги , которая именно около этого времени становится дешёвой; чернильные берестяные рукописи известны и в более позднюю эпоху (см. выше). Береста рассматривалась как эфемерный, непрестижный материал для письма, непригодный для долгого хранения; её использовали в основном как материал для частной переписки и личных записей, а более ответственные письма и официальные документы писались, как правило, на пергаменте (бересте доверялись лишь их черновики). В грамоте № 831, представляющей собой черновик жалобы должностному лицу, есть прямое указание переписать её на пергамент и лишь потом послать адресату. Лишь немногие грамоты, по-видимому, хранились долго: это два берестяных листа огромного размера с записью литературных произведений (сохранившаяся целиком грамота из Торжка № 17 и дошедшая до нас во фрагментах новгородская грамота № 893), найденные в земле в развёрнутом виде, а также две берестяные книжечки: с записью молитв (новгородская грамота № 419) и с текстом заговора от лихорадки (№ 930, лист из такой книги).

В силу указанных обстоятельств обнаруженные археологами берестяные грамоты представляют собой, как правило, выброшенные документы, попавшие в землю в том месте и в тот момент, когда в них исчезала практическая надобность. Таким образом, находки археологов не связаны с каким бы то ни было древним архивом (даже в том случае, когда высокая концентрация грамот обусловлена нахождением на данном месте некоторого учреждения или канцелярии - как, например, на одной из усадеб Троицкого раскопа , так называемой усадьбе Е , где в XII веке находился «сместный» [совместный] суд князя и посадника).

Древнерусским книжникам была известна функциональная эквивалентность между берестой и ближневосточным папирусом : так, в переводе Толкового Апостола, выполненном Максимом Греком и его русскими сотрудниками в XVI в., употреблены выражения посланїа берестены и епистолїи берестеные в соответствии с ἐπιστολὰς βυβλίνας ‘послания на папирусе‘ .

Целые берестяные грамоты в момент обнаружения обычно представляют собой свёрнутый свиток бересты с выцарапанным текстом на внутренней стороне коры (реже на обеих её сторонах). Меньшая часть целых документов находится в земле в развёрнутом виде. Текст помещается на бересте в строку, в подавляющем большинстве грамот (как и средневековых славянских рукописях вообще) без разделения на слова.

Значительную долю находок составляют фрагменты берестяных грамот, нередко повредившихся уже после попадания в землю, но ещё чаще уничтоженных (разорванных или разрезанных) перед тем, как их выбросили. Эта практика упоминается в «Вопрошании» Кирика Новгородца XII в., где спрашивается, нет ли греха в том, чтобы по разрезанным грамотам «ходили ногами». Цель уничтожения грамот понятна: адресаты писем заботились о том, чтобы ставшее ненужным письмо не прочёл посторонний. В роли такого «постороннего» и оказываются современные исследователи. Хотя в интерпретации фрагментов грамот накоплен значительный опыт, и общий характер документа удаётся уловить в большинстве случаев (лишь совсем крохотные фрагменты интерпретации не поддаются), наличие оборванных букв и лакун часто затрудняет истолкование отдельных мест.

Датировка

Главным способом датирования берестяных грамот является стратиграфическое датирование (на основании археологического слоя, из которого извлечена грамота), в котором важную роль играет дендрохронология (в Новгороде с большим количеством часто ремонтировавшихся деревянных мостовых датировка точнее, чем в других городах - обычно в пределах 30-40 лет).

Некоторое количество берестяных грамот может быть датировано благодаря упоминанию в них известных по летописям исторических лиц или событий (например, в ряде грамот выступают представители шести поколений знаменитого новгородского рода бояр Мишиничей - посадники Варфоломей, Лука, Онцифор Лукинич , Юрий Онцифорович и другие). Данный способ обычно употребляется вместе со стратиграфическим датированием и независимо подкрепляет его.

В последнее время, с накоплением фонда берестяных грамот, появилась возможность комплексного параметрического датирования грамот на основе целого ряда внестратиграфических признаков - прежде всего палеографии , а также лингвистических признаков и этикетных формул, имеющих хронологическое значение. Данный метод, разработанный А. А. Зализняком , успешно применяется для грамот, не имеющих (вообще или достаточно узкой) стратиграфической даты.

Большинство берестяных грамот - частные письма, носящие деловой характер (взыскание долгов, торговля, бытовые указания). К этой категории тесно примыкают долговые списки (которые могли служить не только записями для себя, но также и поручениями «взять с такого-то столько-то») и коллективные челобитные крестьян феодалу (XIV -XV века).

Кроме того, имеются черновики официальных актов на бересте: завещания , расписки, купчие , судебные протоколы и т. п.

Сравнительно редки, но представляют особый интерес следующие типы берестяных грамот: церковные тексты (молитвы, списки поминаний, заказы на иконы, поучения), литературные и фольклорные произведения (заговоры , школьные шутки, загадки, наставления по домашнему хозяйству), записи учебного характера (азбуки, склады, школьные упражнения, детские рисунки и каракули). Огромную известность получили обнаруженные в 1956 году учебные записи и рисунки новгородского мальчика Онфима .

Берестяные грамоты, как правило, предельно кратки, прагматичны, содержат только самую важную информацию; то, что автору и адресату и так известно, в них, естественно, не упоминается. Те трудности интерпретации, с которыми из-за отсутствия контекста постоянно сталкиваются современные исследователи - расплата за чтение «чужих писем».

Бытовой и личный характер многих берестяных грамот Великого Новгорода (например, любовные послания незнатных молодых людей или хозяйственные записки-наказы от жены к мужу) свидетельствуют о высоком распространении грамотности среди населения.

Грамоты как исторический источник

Как важнейший исторический источник берестяные грамоты были оценены уже их первооткрывателем А. В. Арциховским. Основные монографические работы на эту тему принадлежат Л. В. Черепнину и В. Л. Янину .

Специфика источников

Берестяные грамоты являются одновременно вещественными (археологическими) и письменными источниками; место их нахождения - столь же важный для истории параметр, как и их содержание. Грамоты «дают имена» безмолвным находкам археологов: вместо безликой «усадьбы знатного новгородца» или «следов деревянного навеса» мы можем говорить об «усадьбе священника-художника Олисея Петровича по прозвищу Гречин» и о «следах навеса над помещением сместного суда князя и посадника». Одно и то же имя в грамотах, обнаруженных на соседних усадьбах, упоминания князей и других государственных деятелей, упоминания значительных денежных сумм, географических названий - всё это много говорит об истории строений, их владельцев, об их социальном статусе, об их связях с другими городами и областями.

Политическая и социальная история

Благодаря берестяным грамотам изучена генеалогия боярских родов древнего Новгорода (ср. в особенности исследования В. Л. Янина), выявлена политическая роль некоторых деятелей, недостаточно освещённая в летописи (таков известный нам благодаря работам А. А. Гиппиуса Пётр-Петрок Михалкович, видный деятель боярской олигархии XII века). Грамоты рассказывают о землевладении в Новгородской земле, об экономических связях новгородцев с Псковом , Ростовом , Ярославлем , Угличем , Суздалем , Кучковом (будущей Москвой), Полоцком , Киевом , Переяславлем , Черниговом , даже Сибирью (Обдорской землёй) . Челобитные крестьян, купчие и завещания XIV -XV веков свидетельствуют о закреплении крепостного права , о развитии судебной бюрократии и делопроизводства (эта область в домонгольский период ещё практически не отграничена от частной переписки). Мы узнаём о военных конфликтах и внешней политике Новгорода, о сборе дани с покорённых земель - узнаём в массе бытовых подробностей, которых не бывает в официальных документах. Ряд первостепенных данных имеется по истории церкви - засвидетельствована древность некоторых черт литургии , есть сведения о взаимоотношениях членов клира с жителями окормляемых ими усадеб, а упоминание Бориса и Глеба в списке святых в грамоте 3-й четверти XI века почти совпадает со временем их канонизации ().

История повседневности

Уникален этот источник для изучения повседневной жизни Древней Руси - тематики, столь популярной в медиевистике XX века . Берестяные грамоты свидетельствуют о широком распространении грамотности в Древней Руси, о том, что горожане обучались азбуке с детства и сами писали свои письма, что грамотны были и женщины; вместе с тем в ряде ситуаций (особенно в переписке высокопоставленных чиновников) уместна была и фигура писца, записывавшего под диктовку и служившего затем в роли посыльного. Семейная переписка новгородцев свидетельствует о высоком положении женщины, посылавшей мужу наказы («приказы»), вступавшей самостоятельно в денежные отношения и т. п.

Есть в берестяных грамотах сведения о рационе древних новгородцев, их одежде, их ремёслах, а также о сфере человеческих взаимоотношений, родственной и дружеской заботе, гостеприимстве, конфликтах. Так, в грамоте № 842 говорится: «Вот мы послали 16 лукошек мёда, а масла три горшка. А в среду две свиньи и колбасу» (первое упоминание о колбасе во всём славянском мире) .

Совершенно исключительный интерес представляет любовное письмо девушки XI века (грамота № 752): «Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! А тебе, я вижу, это не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под людских глаз и пришёл. Может быть, я тебя по своему неразумию задела, но если ты начнёшь надо мною насмехаться, то суди тебя Бог и я недостойная» .

Имеются берестяные грамоты с записями заговоров и других фольклорных текстов, которые позволяют судить о древности памятников фольклора .

Язык берестяных грамот

Диалектизмы

Большинство берестяных документов с территории Новгородской феодальной республики (из Новгорода, Старой Руссы и Торжка) написано на древненовгородском диалекте , отличающемся от известного по традиционным памятникам древнерусского языка на различных уровнях: в фонетике , морфологии , отчасти также лексике . В широком смысле к древненовгородскому диалекту можно относить также и диалект древнего Пскова (имеющий ряд собственных фонетических особенностей). Отдельные диалектные новгородские и псковские явления были известны историкам русского языка и раньше, но лишь по эпизодическим вкраплениям в рукописях, на фоне общей установки писца на более престижный язык (церковнославянский, наддиалектный древнерусский). В берестяных же грамотах эти явления представлены либо совершенно последовательно, либо (реже) с незначительным влиянием книжной нормы.

Прочие грамоты (из Смоленска, Звенигорода Галицкого, Твери, Витебска, Москвы, Вологды) также несут информацию о древнем говоре данных регионов, однако из-за небольшого количества материала лингвистическая ценность их пока меньше, чем у новгородских грамот.

Орфография и история алфавита

В берестяных грамотах (из всех городов) используется т. н. бытовая графическая система , где, в частности, пары букв ъ-о , ь-е и е-ѣ могут взаимозаменяться (например, слово конь может записываться как къне ); по такой системе написано подавляющее большинство грамот середины XII - конца XIV века . До открытия берестяных грамот подобная орфография была известна лишь по некоторым пергаментным грамотам и надписям, а также по отдельным ошибкам в книжных текстах.

Берестяные грамоты являются важным источником при изучении происхождения и развития русского кириллического алфавита. Так, азбука (абецедарий) представлена уже на одной из древнейших среди найденных берестяных грамот - берестяной грамоте № 591 (XI век), обнаруженной в 1981 году, а также на берестяной грамоте № 460 (XII век), найденной в 1969 году , известны и берестяные азбуки, относящиеся к позднедревнерусскому периоду. Абецедарии из берестяных грамот отражают различные этапы формирования состава кириллицы, причём они не прямо соответствуют репертуару букв, фактически использовавшихся в текстах той же эпохи .

Грамотность писцов

В силу специфики орфографии и диалектных особенностей берестяных грамот в -1970-х годах , несмотря на то, что уже в этот период был накоплен значительный фонд ценных наблюдений за лексикой, грамматикой, орфографией, палеографией берестяных грамот (Н. А. Мещерский , Р. О. Якобсон , В. И. Борковский , Л. П. Жуковская), исследователи берестяных грамот нередко трактовали непонятные места как произвольные ошибки малограмотных писцов (или даже иностранцев) против «правильного» древнерусского языка: это позволяло истолковывать спорные отрезки текста практически как угодно.

Грамота ꙍтъ Жизномира къ Микоулє. Коупилъ єси [ты купил; «еси» - связка ] робоу [рабыню ] Плъсковє [в Пскове ], а нынє мѧ въ томъ ѧла [за это схватила ] кънѧгыни. А нынє сѧ дроужина по мѧ пороучила [поручилась ]. А нынє ка посъли къ томоу моужєви [человеку ] грамотоу, єли [если ] оу нєго роба. А сє ти хочоу конє коупивъ, и кнѧжъ моужъ всадивъ, та на съводы [очные ставки ]. А ты атчє [если ] єси нє възалъ коунъ [денег ] тєхъ, а нє ємли [бери ] ничъто жє оу нєго.

Грамота не имеет признаков древненовгородского диалекта; некоторые не очень яркие характеристики могут указывать на то, что писавший мог быть уроженцем Юго-Западной Руси

Берестяные грамоты - важный источник по истории русского языка; по ним точнее, чем по другим средневековым рукописям, зачастую сохранившимся только в списках, можно установить хронологию и степень распространённости того или иного языкового явления (например, падения редуцированных , отвердения шипящих , эволюции категории одушевлённости), а также этимологию и время появления того или иного слова. Грамоты практически непосредственно отражают живую разговорную речь Древней Руси и не несут на себе, как правило, следов литературной «шлифовки» стиля и книжного влияния в морфологии и синтаксисе. Сопоставимого с ними в этом отношении материала среди традиционных книжных памятников древнерусского языка нет.

Большой интерес в плане истории языка представляет грамота № 247 , содержание которой, вместе с некоторыми другими грамотами, может подкрепить гипотезу С. М. Глускиной об отсутствии в древненовгородском диалекте вторoй палатализации , в отличие от всех других языков и диалектов славянского мира. Такое предположение имеет значение для истории древнерусского языка и всей славянской языковой семьи в целом.

Лексика

Таким образом, открытие берестяных грамот постоянно заполняет лакуны в существующих словарях древнерусского языка.

Иноязычный материал

Имеется несколько грамот, написанных по-церковнославянски , а также пять текстов на неславянских языках: по одной на карельском (знаменитая берестяная грамота № 292 с заклинанием против молнии), латыни , греческом , немецком - новгородские грамоты; на руническом древнескандинавском - смоленская грамота. Последние важны как источник сведений о международных связях древнего Новгорода и Смоленска. В грамоте № 403 помимо древнерусского текста содержится небольшой русско-карельский словарик; она предназначена для сборщика дани, который уже немного умел объясняться по-карельски. В нескольких грамотах представлены иноязычные имена собственные (людей и мест) и редкие иноязычные заимствования, прежде всего прибалтийско-финские, а также германские, балтские и тюркские.

Публикации

Берестяные грамоты из Новгорода публикуются начиная с 1953 года в особой серии с общим названием «Новгородские грамоты на бересте из раскопок… годов». К настоящему времени вышло 11 томов. Здесь опубликованы новгородские берестяные грамоты до № 915 включительно, грамоты из Старой Руссы и Торжка, а также некоторые другие новгородские надписи (на деревянных бирках, цилиндрах , церах-восковых табличках).

В последние несколько лет вновь найденные грамоты (кроме маленьких фрагментов) предварительно публикуются в журнале «Вопросы языкознания» .

Текст и интерпретации грамот в дальнейшем неоднократно уточнялись различными исследователями: чтения и переводы, предложенные в первых томах «Новгородских грамот на бересте…», зачастую уже совершенно устарели. Поэтому необходимо обращаться также к книге А. А. Зализняка «Древненовгородский диалект» (М., 1995; 2-е изд., М., 2004), где дан текст новгородских и неновгородских берестяных грамот (кроме маленьких фрагментов и неславянских текстов) в соответствии с современным состоянием древнерусистики. В издания «НГБ» (и отчасти также в книгу А. А. Зализняка) также включены некоторые другие тексты: 1) надписи на деревянных «цилиндрах-замка́х» для мешков сборщиков дани; 2) надписи на деревянных бирках, обычно долговых; 3) разбор древнерусских надписей-граффити ; 4) новгородские свинцовые грамоты . Всё это в рамках древнерусской культуры обнаруживает определённые сходства с берестяными грамотами (или привлекается как дополнительный лингвистический материал).

Аналогичная письменность в других культурах

Кора деревьев, вероятнее всего, использовалась многие тысячелетия у разных народов в качестве писчего материала , на котором первоначально оставлялись какие-то важные для людей знаки ещё в мезолите и неолите [ ] . Употребление древесной коры как удобного и дешёвого писчего материала было распространено в античности .

В латинском языке понятия «книга» и «луб» выражаются одним словом: liber .

Известен римско-британский аналог берестяных грамот - письма на тонких деревянных табличках (не коре или лубе) I-II вв., найденные при раскопках римского форта Виндоланда на севере Англии, так называемые таблички из Виндоланды .

Во время Великой Отечественной Войны, партизанские газеты и листовки иногда печатались на бересте за отсутствием бумаги.

См. также

Примечания

Поппе Н. Н. Золотоордынская рукопись на бересте // Советское востоковедение , 1941, т. 2. - С. 81-134.
Константин Шурыгин Берестяная грамотность
Янин В. Л. Берестяная почта столетий
Колчин С. А., Янин В. Л. Археологии Новгорода 50 лет // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. - М., 1982. - С. 94.
Памятник создан по инициативе родственников Н. Ф. Акуловой при поддержке Администрации Великого Новгорода и Новгородской археологической экспедиции. На новом памятнике изображена та самая грамота № 1 и короткая надпись: «Её руками 26 июля 1951 года была найдена первая берестяная грамота».
Кудряшов К. Тень бересты // Аргументы и факты . - 2011. - № 31 за 3 августа . - С. 37 .
Хорошкевич А. Л. Открытие новгородских берестяных грамот в историографическом контексте начала 50-х годов XX в. // Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения. - М. : Индрик, 2003. - С. 24-38. В частности, А. В. Арциховский ранее был объектом «

Карта городов, где найдены берестяные грамоты

Берестяные грамоты давно уже ассоциируются в нашем сознании с Великим Новгородом, как основным местом находок этих исторических документов.

Что такое берестяная грамота? Где и когда её использовали рукопись на берёсте? Какие самые интересные грамоты найдены на территории России?

Первую коллекцию берестяных грамот собрал в царской России новгородский коллекционер В.С. Передольский, однако, в то время мало кто верил, что это «письмена наших предков «. К сожалению, первая коллекция рукописей на берёсте была безвозвратно утеряна.
Что такое берестяная грамота?
Верхняя часть берёзовой коры называется берёста или береста́. Мягкую и легкую в обработке берёсту часто использовали на Руси в хозяйстве, при изготовлении домашней утвари, для художественных поделок, и как материал для письма. Эти древние «письмена наших грамотных предков » называют берестяными грамотами. Именно, рукописи на берёсте являются материальными свидетельствами широкого распространения письменности Древней Руси Х века и Средневековой Руси до XV века. Шведы и немцы использовали бересту для письма в XV веке и позже. В Таллине найдена берестяная рукопись на немецком языке 1570 года. Есть упоминание о том, что американские индейцы тоже знали письменность на бересте.

Прежде, чем писать на берёсте, кору березы снимали с берёзы и сначала обрабатывали, нарезали в листы одинакового размера. Нарезанные листы с важными хозяйственными записями могли даже сшить в книгу, чтобы не потерять.

Резы (буквы) на бересте наносили с помощью «писала» — заострённой палочки, буквы получались угловатыми и не всегда ровными. В древнерусских грамотах иногда использовали природные красители, в качестве чернил, для того, чтобы затереть резы и выделить начертанное на бересте сообщение. Так же делали и в древней Индии — буквы сначала процарапали на мягкой берёсте, а затем замазывали одним из природных красителей.

Считается, что кору берёзы и древесное лыко, как удобный материал для письма стали использовать ещё в мезолите или неолите во многих частях мира. В прошлом веке археологи нашли санскритскую рукопись VII века н.э. в Индии, ряд буддистских текстов V века. На территории Тувы в 1960 году нашли тибетские средневековые письмена записанные берёсте с магическими текстами, носящими сакральный характер.

Кору березы и других деревьев использовали в Древней Греции, Египте и Риме, позднее в странах Средиземноморья для обучения письму стали применять дощечки покрытые воском и «стиль» — специальную заострённую палочку для написания букв.

В европейской части России первые находки рукописи на берёсте найдены в 1951 году в Великом Новгороде 26 июля на Неревском раскопе. Теперь эта дата празднуется в Великом Новгороде, как «День берестяной грамоты».
Во время археологических раскопок в Великом Новгороде найдены берестяные грамоты, написанные на латыни, русском, карельском, немецком, греческом языке. Интересной находкой стал русско-карельский словарь для сборщиков дани.

Грамота№9. Новгород, 1160–1180 г.г.: «От Гостяты к Василю . Что мне дал отец и родичи дали впридачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам (в знак новой помолвки), он меня прогнал, а другую взял в жены. Приезжай, сделай милость»

Грамота № 109 Новгород, 1100–1120 г.г. : «Грамота от Жизномира к Микуле. Ты купил рабыню во Пскове, и вот меня за это схватила (уличая в краже) княгиня. А потом за меня поручилась дружина. Так что пошли-ка к тому мужу грамоту, если рабыня у него. А я вот хочу, коней купив и посадив [на коня] княжеского мужа, [идти] на очные ставки. А ты, если [еще] не взял тех денег, не бери у него ничего»

В Смоленске нашли бересту с руническим письмом, которым, видимо, пользовались жители Смоленска, руны схожие по написанию с рунами древнескандинавского письма. При археологических раскопках в древнерусских городах уже найдено около 1200 грамот. Большая часть рукописей на берёсте, почти 1100, найдена в Великом Новгороде, остальные находки, иногда и в единственном экземпляре, были найдены в Старой Руссе, Торжке, Вологде, Смоленске, Москве, Пскове и других городах России, Украины и Белоруссии.

До появления бумаги в XV веке все важные государственные документы писали на пергаменте, который был весьма дорог. В связи с появлением и широким распространением бумаги, береста, как писчий материал, вышла из употребления, хотя встречались отдельные случаи использования берёсты и в XX веке. Простой люд долгое время продолжал использовать берёсту для обучения грамоте детей, и написания писем и записок на память. Именно, поэтому многочисленные берестяные грамоты отражают именно разговорный язык Древней Руси, а также простонародные литературные произведения.
Одни из самых интересных древнерусских рукописных грамот это 20 берестяных листов рукописи на бересте и с рисунками Онфима, которые найдены археологами в июле 1956 года. Настоящий клад из охапки берестяных листов был брошен на древней мостовой, на площадке примерно в 10 квадратных метров. По дендрохронологическим данным мостовой археологи установили время создания грамот — это промежуток 1234-1268 годов, то есть берестяным грамотам сейчас примерно 750 — 780 лет.

На одной берёсте написано: «Поклон от Онфима к Даниле». Начало древнерусского послания всегда начиналось с поклона своему собеседнику. Исследователи берестяных грамот «от Онфима» выяснили, что писал их русский мальчик по имени Онфим, полное имя Анфимий.

Авторство берестяных грамот Онфима подтверждается одним из рисунков — автопортрет с подписью «Онѳиме» . Подражая взрослым, мальчик писал на бересте, учил грамоту, и развлекаясь, рисовал забавные рисунки.
Характер начертания угловатых букв на бересте не оставлял сомнений в том, что мальчик Онфим обучался письму, основная масса букв азбуки относится к учебным записям, когда детей учили читать и писать «по складам». По резам на бересте видно, что Онфим уже хорошо научился писать буквы и склады, и ради тренировки закрепляет навык письма на бересте. Исследователь берестяных рукописей В.Л.Янин полагает, что изначально мальчик писал на восковой табличке, на которой писать гораздо легче, так как не нужно прикладывать больших усилий.

Кусочек бересты по краю пробит отверстиями, видимо, это была часть донышка берестяного туеска, который развалился, и Онфим начал на нём рисовать человечков и писать упражнения по написанию букв азбуки, складов отдельных слов, и стандартных текстов письма, оборотов древнерусской речи. На другой стороне берестяной грамоты рисунок Онфима всадник, скачущий на коне, и поражающий копьём зверя, подпись «Поклон от Онфима к Даниле» и на четвероногом звере надпись: «аз зверь» — «это зверь».

На внешней стороне бересты Онфим нарисовал покорённых людей с поднятыми рука-граблями. Количество пальцев на руках нарисовано разное, но это не значит, что Онфим не умеет считать скорее всего, он просто не осознает ещё необходимости рисовать именно пять пальцев на руке.
Основная ценность находки из 20 листов берестяных грамот Онфима, заключается в том, что это наглядное свидетельство процесса начального образования в Древней Руси и его особенностей.
найдена в Тайницком саду Московского Кремля во время археологических раскопках в 2007 году. Из всех известных науке берестяных рукописей XIV-XV веков, Московская берестяная грамота №3 считается самым длинным древнерусским текстом на бересте, и примечательна по многим причинам.

— Самая большая по количеству слов древнерусская грамота, содержит около 370 слов, то есть она вдвое превышает объём самой большой из известных ранее берестяных грамот.

— Московская берестяная грамота — это п ервая грамота Москвы, содержащая связный текст. До того находили лишь небольшие фрагменты.

— Первый хозяйственный документ конца XIV — начала XV века из Московского Кремля, дошедший до нас в оригинале.

— Эта грамота демонстрирует развитую богатую древнерусскую терминологию по коневодству.

— Особенность московской берестяной грамоты в том, что она написана чернилами.

— Строки текста грамоты начертаны поперек волокон бересты, как и на предыдущих московских грамотах. Это означает, что в Москве написание берестяных рукописей отличалась от Новгородских грамот, где писали вдоль волокон берёсты.

— Московская берестяная грамота №3 представляет собой опись имущества знатного вельможи Турабея , составленная, вероятно, управляющим его хозяйством по имени Елбуга . Скорее всего, опись была составлена уже после смерти Турабея.

Имя Турабей в средневековой Руси не было редким. Тур — это зубр, и древнерусского воина, храброго витязя называли Туром. В древнерусском слове «богатырь» присутствует слово «тур» — *baɣatur (отсюда и венг. bátor «смелый»), дунайско-булг. — βαγάτουρ, тур , а имя «Тура +бей », возможно, означало «Тур-боец», воин, подобный Туру (зубру) . Исходя из контекста документа и места его находки, можно предположить, что Турабей был состоятельным московским вельможей , владельцем одного из московских дворов на Подоле Кремля, и собственник земель под Суздалем.

Автор описи подробно перечисляет служивших у Турабея людей — «молодые люди», и выданное им за воинскую службу жалование серебром , а также зависимых крестьян —«страдников» (от слова «страда» — полевые работы), домашний скот, некоторые предметы обихода, использовавшиеся, видимо, для приготовления пищи и питья во время общих трапез: «котёл пивной железен», «котёл медян ведра в два». Особенно подробно описаны лошади, принадлежавшие Турабею и представлявшие, вероятно, важную часть его имущества. Составитель документа конца XIV века разделяет ездовых лошадей, использовавшихся для верховой езды, и «страдных», использовавшихся для полевых работ.

Грамота раскрывает перед нами мир повседневной хозяйственной жизни московской знати конца XIV-XV веков, показывает сложную организацию хозяйства, требовавшую продуманного управления и точного учёта имущества, и знакомит с именами людей, населявших Москву в эпоху Дмитрия Ивановича Донского (1350 — 1389 г.г.) и его сына Василия Дмитриевича. Заметную часть упомянутых в грамоте имён составляют имена мусульманского мира — тюркского или арабского происхождения: Байрам, Ахмед и Жалорь в группе «молодых людей», то есть воинов-наёмников. Центральные персонажи грамоты Турабей и Елбуга — главные носители властных полномочий. Присутствие в Московской грамоте восточных имён вполне объяснимо и свидетельствует об приёме выходцев из Орды на службу московским князьям в конце XIV века.

Грамоты бояр Мишиничей
В августе 1953 года в Новгороде Великом была найдена берестяная грамота № 94 , которая положила начало целому детективному расследованию.

«Бьют челом крестьяне господину Юрию Онцифоровичу о ключнике, потому что, господин, не можем ничем ему угодить. Того, господин, с села … , господин, гонит, а себе, господин, …?»

Из русских летописей XV века историкам хорошо известен боярин из рода Мишиничей (Анциферовичей) Юрий Онцифорович, избранный в 1409 году посадником Новгородской республики, и пробывший на этой должности до своей смерти в 1417 году. Впервые боярин Юрий Онцифорович был упомянут в числе других новгородских бояр в русских летописях и различных документах в 1376 году. Боярин Юрий Онцифорович возглавлял новгородское войско, построил множество церквей в Великом Новгороде, регулярно ездил с посольством к соседям, заложил город Ямы (ныне Кингисепп).

Конечно, в Великом Новгороде имя Юрий встречалось очень часто, но вот отчеством Онцифорович могли похвастать не многие новгородцы, к тому же с уважительным обращением «господин». Береста «господину Юрию Онцифоровичу» была найдена поблизости от Козмодемьянской улицы, где проживал тот самый Юрий Онцифорович, в слое земли шестого яруса Неревского раскопа, то есть принадлежала XIV-XV веку.

Чуть позже, рядом с найденной берестяной грамотой №94, археологи раскопали древнерусскую усадьбу с остатками каменного фундамента. Это одно единственное каменное здание на 1100 деревянных домов на этом раскопе. На территории усадьбы с каменным фундаментом обнаружили ещё одну бересту № 97, где адресатом выступает Юрий, названный господином — «Господину Юрию челом бее Ортьмъка и Деица. Рожь продають по…» Эта береста датируется началом XV века.

Ещё позже из двух фрагментов бересты складывают надпись: «Поклон от Нуфрея ко пос(аднику господину Онсифору) и Смену. Господине Онсифоре, роба и холопо твои, дете мои. У мене Неверовици д…» (одна из версий перевода).

В списках новгородских посадников есть только один Онцифор — отец Юрия Онцифоровича, Онцифор Лукинич, тоже известнейшая личность в истории Новгорода. Всё в том же 1953 году найдено было ещё две берестяные грамоты с именем Онцифора на территории этой усадьбы.

В 1955 году поблизости от усадьбы была найдена береста №157, со следующим текстом: «Господину Михаилу Юрьевичу бьют челом крестьяне черенщане. Ты, господин, велел нам переставлять (то есть ставить заново) двор, а ключник нам, господин, велит переставлять …»

Вот так обнаружилось в одном роду уже третье поколение новгородских посадников — Михаил Юрьевич, сын Юрия Онцифоровича, и внук Онцифора Лукинича. Такой вывод был сделан и по характерному именованию «господин» и уважительному употреблению отчества, что было привилегией бояр. О том, что у Юрия Онцифоровича был сын Михаил, стало известно из других летописных документов. А позже была найдена грамота №301 уже прямо указывавшая именно на их родство — «Господину Михаилу Юрьевичу, сыну посадничьему, слуга твой Кля челом бьет…».

В итоге, после нескольких лет раскопок, можно с уверенностью сказать следующее — берестяные грамоты позволили связать 6 поколений бояр Мишиничей, а также раскрыть историю двух усадеб, им принадлежащих. И это были не просто бояре — это был древнерусский род, представленный четырьмя поколениями выборных посадников, игравших значительную роль в жизни Великого Новгорода в XIII-XV веках, представлявших одну из основных политических сил Новгородской республики.

06.12.2015 0 13202

Как-то так получилось, что в России вот уже несколько веков бытует мнение, что всё самое интересное, ошеломляющее и загадочное со стародавних времён находится за пределами нашей страны. Древние пирамиды-это Египет, Парфенон-Греция, замки тамплиеров-Франция. Стоит только сказать слово «Ирландия», как тут же представляешь: в тусклом лунном свете из тумана зеленых холмов грозно выезжают таинственные «всадники Сидов».

А Россия? Ну, сидели семьсот лет назад замшелые бородатые мужики над лоханками с квашеной капустой, моргали васильковыми глазами, строили деревянные городки, от которых остались еле заметные валы да курганы, и всё.

Но на самом деле средневековое материальное наследие наших предков поражает настолько, что порой начинает казаться, что наша почти что тысячелетняя история растёт прямо из травы.

Одно из главных событий, полностью перевернувших наше представление о мире русского Средневековья, произошло 26 июня 1951 года в Великом Новгороде. Там, на Неревском археологическом раскопе, была впервые обнаружена берестяная грамота . Сегодня она носит гордое название «Новгородская № 1».

Прорись берестяной грамоты № 1. Она сильно фрагментирована, однако состоит из длинных и совершенно стандартных фраз: «С такого-то села позёма и дару шло столько-то», поэтому легко восстанавливается.

На довольно большом, но сильно изорванном, как говорят археологи, фрагментированном куске бересты, несмотря на повреждения, довольно уверенно прочитывался текст о том, какие доходы с ряда сёл должны получить некие Тимофей и Фома.

Как это ни странно, первые берестяные грамоты не произвели ни в отечественной, ни в мировой науке сенсации. С одной стороны, это имеет своё объяснение: содержание первых найденных грамот очень скучно. Это деловые записки, кто кому что должен и с кого что причитается.

С другой стороны, объяснить невысокий интерес со стороны науки к этим документам трудно, практически невозможно. Помимо того что в том же, 1951 году новгородская археологическая экспедиция нашла ещё девять таких документов, а в следующем, 1952 году первую берестяную грамоту нашли уже в Смоленске. Один этот факт свидетельствовал о том, что отечественные археологи находятся на пороге грандиозного открытия, масштабы которого оценить невозможно.

На сегодняшний день в одном только Новгороде найдено почти 1070 берестяных грамот. Как уже было сказано, эти документы были обнаружены в Смоленске, сейчас их количество достигло 16 штук. Следующим, после Новгорода, рекордсменом стала Старая Русса, в которой археологи обнаружили 45 грамот.

Берестяная грамота № 419. Молитвеник

В Торжке их найдено 19, в Пскове - 8, в Твери - 5. В этом году археологическая экспедиция Института археологии РАН при раскопках в Зарядье, одном из старейших районов столицы, обнаружила четвёртую московскую берестяную грамоту.

Всего же грамоты найдены в 12 древнерусских городах, два из которых находятся на территории Белоруссии, и один - на Украине.

Помимо четвёртой московской грамоты, в этом году первая берестяная грамота была найдена в Вологде. Манера изложения в ней коренным образом отличается от новгородской. Это говорит о том, что в Вологде существовала своя, самобытная традиция эпистолярного жанра берестяных посланий.

Накопленный опыт и знания помогли учёным разобрать этот документ, но некоторые моменты в записке - всё еще тайна даже для самых лучших специалистов по древнерусской эпиграфике.

«Этой находки я ждал 20 лет!»

Практически каждая грамота-загадка. И за то, что постепенно нам, жителям XXI века, открываются их тайны, за то, что мы слышим живые голоса наших предков, мы должны быть благодарны нескольким поколениям учёных, занимавшихся систематизацией и расшифровкой берестяных грамот.

И, в первую очередь, здесь нужно сказать об Артемии Владимировиче Арциховском, историке и археологе, организовавшем в 1929 году новгородскую экспедицию. С 1925 пода он целенаправленно занимается археологическими раскопками памятников Древней Руси, начиная с курганов вятичей Подольского уезда Московской губернии и заканчивая грандиозными раскопками Новгорода и открытием берестяных грамот, за которое он и получил всеобщее признание.

Берестяная грамота № 497 (вторая половина XIV века). Гаврила Постня приглашает своего зятя Григория и сестру Улиту в гости в Новгород.

Сохранилось красочное описание того момента, когда одна из вольнонаёмных работниц, участвовавших в раскопках, увидев на вынутом из мокрой почвы свитке бересты буквы, отнесла их начальнику участка, который просто онемел от неожиданности. Увидевший это Арциховский, подбежал, взглянул на находку, и, превозмогая волнение, воскликнул: «Премия-сто рублей! Этой находки я ждал двадцать лет!»

Помимо того, что Артемий Арциховский был последовательным и принципиальным исследователем, он обладал и педагогическим талантом. И здесь достаточно сказать одно: учеником Арциховского был академик Валентин Янин. Валентин Лаврентьевич первым ввёл в научный оборот берестяные грамоты как исторический источник.

Это позволило ему систематизировать денежно-весовую систему домонгольской Руси, проследить её эволюцию и взаимосвязь с теми же системами в других средневековых государствах. Также академик Янин, опираясь на комплекс источников, в том числе на берестяные грамоты, выявил ключевые принципы управления феодальной республикой, особенности вечевого строя и института посадников, высших должностных лиц Новгородского княжества.

Но настоящую революцию в понимании того, чем же на самом деле являются берестяные грамоты, сделали не историки, а филологи. Имя академика Андрея Анатольевича Зализняка стоит здесь на самом почётном месте.

Новгородская грамота № 109 (ок. 1100 г.) о покупке краденой рабыни дружинником. Содержание: "Грамота от Жизномира к Микуле. Ты купил рабыню во Пскове, и вот меня за это схватила [подразумевается: уличая в краже] княгиня. А потом за меня поручилась дружина. Так что пошли-ка к тому мужу грамоту, если рабыня у него. А я вот хочу, коней купив и посадив [на коня] княжеского мужа, [идти] на своды [очные ставки]. А ты, если [еще] не взял тех денег, не бери у него ничего."

Для того, чтобы понять важность открытия Зализняка, надо учесть, что до открытия берестяных грамот в филологичёской науке, занимавшейся древнерусскими текстами, бытовало представление, что все источники, по которым мы можем что-либо узнать о литературном языке того времени, уже известны и вряд ли могут быть чем-то дополнены.

А документов, написанных языком, близким к разговорному, вообще сохранились единицы. К примеру, известны лишь два таких документа XII века. И вдруг вскрывается целый пласт текстов, вообще выходящих за рамки того, что было известно учёным о языке русского Средневековья.

И когда исследователи в 50-60-х годах прошлого века начали расшифровывать, реконструировать и переводить первые берестяные грамоты, у них сложилось полное убеждение, что эти документы написаны как попало. То есть их авторы путали буквы, допускали какие угодно ошибки и не имели представления об орфографии. Настолько язык берестяных грамот отличался от прекрасно изученного, на тот момент, высокого, литературного и богослужебного стиля Древней Руси.

Андрей Анатольевич доказал, что берестяные грамоты написаны по строгим грамматическим правилам. Иными словами, он открыл бытовой язык средневекового Новгорода. И, как ни странно, уровень грамотности был настолько высок, что находка грамоты с орфографической ошибкой становится настоящим подарком для лингвистов.

А ценность таких ошибок заключается в том, что современные методики позволяют реконструировать особенности умолкнувшего языка.

Самый тривиальный пример. Допустим, наша культура в одночасье исчезла. Через тысячу лет археологи находят чудом сохранившиеся книги на русском языке. Филологам удаётся прочесть и перевести эти тексты.

Но письменный источник не даёт возможности услышать исчезнувшую речь. И вдруг, находится ученическая тетрадь, в которой написано слово «карова», «дериво», «сонце», «чё». И учёным тут же становится понятным, как мы говорили и чем отличалась наша орфография от фонетики.

Рисунки мальчика Онфима

До открытия Андрея Зализняка мы не представляли уровня грамотности на Руси. Говорить о том, что она была поголовной, мы пока не имеем права, но то, что она была распространена в гораздо более широких слоях населения, чем думали прежде, уже доказанный факт.

И об этом очень красноречиво свидетельствует грамота за номером 687. Она датируется 60-80-ми годами XIV века. Это небольшой обрывок грамоты, и, судя потому, что удалось прочитать на ней специалистам, это письмо-распоряжение от мужа к жене. В расшифровке оно звучит следующим образом: «...масло себе купи, а детям одежду [купи], [того-то - очевидно, сына или дочь] отдай грамоте учить, а коней...»

Из этого лаконичного текста мы видим, что обучение грамоте детей в те времена было довольно заурядным делом, стоявшим в одном ряду с обычными бытовыми поручениями.

Грамоты и рисунки Онфима

Благодаря берестяным грамотам мы знаем, как дети средневекового Новгорода учились писать. Так, в распоряжении учёных есть два десятка берестяных грамот и рисунков мальчика Онфима, детство которого пришлось на середину XIII века.

Онфим умеет читать, знает, как пишутся буквы, умеет записывать богослужебные тексты со слуха. Есть довольно аргументированное предположение, что в Древней Руси, ребёнок, обучавшийся грамоте, начинал писать сначала на церах, тонких деревянных дощечках, покрытых тонким слоем воска. Это было легче для нетвердой детской руки, и уже после того, как ученик освоит эту науку, его обучали выцарапывать стилосом буквы на бересте.

Именно эти первые уроки Онфима дошли до нас.

Этот мальчуган из XIII века, по всей видимости, был большим шалопаем, поскольку его прописи богато приправлены разного рода рисунками. В частности, бесподобен автопортрет Онфима в образе всадника, протыкающего копьём поверженного врага. О том, что в образе боевого удальца мальчишка изобразил себя, мы знаем по прорисованному справа от всадника слову «Онфиме».

Закончив художественную композицию, озорник будто спохватился и вспомнил, что вообще-то этот кусок бересты он получил не для прославления своих предстоящих подвигов, а для обучения грамоте. И на оставшемся вверху незарисованном участке он довольно коряво и с пропусками выводит алфавит от А до К.

Вообще, именно благодаря тому, что Онфим был бесшабашным шалуном, такое количество его прописей дошло до нас. По всей видимости, этот мальчишка однажды разом потерял целую стопку своих прописей на улице, так же, как некоторые из нас, возвращаясь по дороге из школы домой, теряли тетрадки, учебники, а порой и портфели целиком.

Летоисчисление

Если вернуться к открытиям академика Зализняка в области берестяных грамот, то стоит сказать еще об одном. Андрей Анатольевич разработал уникальный метод датировки берестяных грамот. Дело в том, что большинство грамот датируются стратиграфическим способом. Его принцип довольно прост: всё, что оседает на землю в результате деятельности человека, укладывается слоями.

И если в определённом слое находится грамота с упоминанием какого-то новгородского должностного лица, скажем посадника, или архиепископа, а их годы жизни, или, по крайней мере, правления, хорошо известны из летописей, то мы можем уверенно сказать, что этот слой принадлежит такому-то временному промежутку.

Этот метод подкрепляется способом дендрохронологической датировки. Все знают, что возраст спиленного дерева можно легко посчитать по количеству годовых колец. Но эти кольца имеют разную толщину, чем она меньше, тем неблагоприятнее для роста был год. По последовательности чередования колец, можно узнать в какие годы это дерево росло, а зачастую, если сохранилось последнее кольцо, и в каком году это дерево было срублено.

Дендрохронологические шкалы для региона Великого Новгорода разработаны на 1200 лет назад. Эту методику разработал отечественный археолог и историк Борис Александрович Колчин, посвятивший свою научную деятельность раскопкам в Новгороде.

При археологических исследованиях оказалось, что Новгород стоит на очень топкой почве. Улицы на Руси мостили расколотыми вдоль волокон бревнами, обращая их плоской стороной вверх. Со временем, эта мостовая погружалась в топкую почву, и приходилось делать новый настил.

При раскопках оказалось, что их количество может доходить до двадцати восьми. Более того, последующие открытия показали, что новгородские улицы, проложенные в X веке, оставались на своих местах вплоть до XVIII столетия.

Заметив явные закономерности в последовательности толщины колец на этих мостовых, Борис Колчин составил первую в мире дендрохронологическую шкалу. И сегодня любую находку, сделанную на северо-западе России, в любом месте от Вологды до Пскова можно датировать с точностью практически до одного года.

Но что делать, если берестяная грамота найдена случайно? И таких насчитывается ни много ни мало, а чуть менее тридцати штук. Как правило, их находят в уже отработанном грунте с раскопов, который вывозится для благоустройства разных клумб, газонов и скверов. Но бывали и курьёзные случаи. Так, один новгородец пересаживал комнатный цветок из одного горшка в другой и в грунте обнаружил небольшой берестяной свиток.

Количество грамот, найденных случайно, приближается к 3 % от общего числа. Это немалая величина, и, конечно, всех их неплохо было бы датировать.

Академик Зализняк разработал так называемый внестратиграфический способ датировки. Возраст грамоты определяется по собственным свойствам её языка. Это и форма букв, которые, как известно, изменяются во времени, и формы обращения, и формы языка, поскольку язык развивается и немного меняется с каждым поколением.

Всего же для датировки надписи на бересте внестратиграфическим способом может использоваться порядка пятисот параметров. Этим способом можно датировать грамоты с точностью примерно в четверть века. Для документов семисотлетней давности это великолепный результат.

«300 детей учить книгам»

Крайне интересные изыскания в отношении берестяных грамот принадлежат доктору филологических наук, член-корреспонденту РАН Алексею Алексеевичу Гиппиусу. Он выступил с очень аргументированной гипотезой о том, кто, и почему начал писать первые берестяные грамоты. Прежде всего, Алексей Алексеевич указал на то, что до официальной даты Крещения Руси мы не имеем никаких данных, подтверждающих использование кириллицы в этот период.

Но после Крещения такие артефакты начинают появляться. Например, печать Ярослава Мудрого и «Новгородский кодекс»-древнейшая русская книга. Найдена она была относительно недавно, в 2000 году. Это три тонких липовых дощечки, соединявшиеся между собой по тому же типу, как современные книги.

Дощечка, размещавшаяся в середине, была покрыта тонким слоем воска с двух сторон, внешние дощечки были покрыты воском только изнутри. На страницах этой «книги» написано два псалма и начало третьего.

Инструменты для письма на бересте и воске. Новгород. XII-XIV вв.

Сам по себе этот памятник очень интересен и скрывал немало тайн, часть из которых уже разгадана. Но в контексте грамот он интересен тем, что он датируется самым началом XI века, в то время как самые ранние берестяные тексты были написаны в 30-х годах того же столетия.

По мнению профессора Гиппиуса, это означает, что после Крещения Руси и до появления первых грамот был довольно продолжительный период, когда уже существовала книжная традиция, государственная власть в своих атрибутах использовала надписи, а традиции бытового письма пока не появилось. Для того чтобы эта традиция появилась, сначала должна была сформироваться социальная среда, которая была бы готова и умела бы использовать этот способ коммуникации.

И сведения о том, как эта среда могла появиться, донесла до нас первая Софийская летопись. Под 1030 подом читается следующее сообщение: «Сем же лете идее Ярослав на чюдь, и победи я, и постави град Юрьев. И прииде к Новуграду и сьбра от старост и попов детии 300 учити книгам. И преставися архиепископ Акимь; и бяше ученикъ его Ефремь, иже ны учаше».

По-русски этот отрывок звучит так: «В этом же году ходил Ярослав на чудь и победил её и поставил град Юрьев (ныне Тарту). И собрал от попов и старост 300 детей учить книгам. И преставился архиепископ Иоаким, и был ученик его Ефрем, который нас учил».

И в этом бесстрастном хроникальном отрезке мы, по всей видимости, слышим голос одного из тех первых новгородских школьников, которые, окончив учиться, и положили бытовую традицию обмениваться посланиями, нацарапанными на бересте.

«От Рожнёта к Коснятину»

Коллекция берестяных грамот пополняется в среднем на полтора десятка в год. Примерно четверть из них - целые документы. Остальные - более или менее полные фрагменты записок. Как правило, новгородцы, получив весточку и прочитав её, сразу старались уничтожить послание. Именно этим и объясняется такое количество испорченных берестяных записок. Чем меньше грамота по размеру, тем больше вероятность, что её не разорвут и она дойдёт до нас в полной сохранности.

Единственная целая грамота, найденная в Новгороде в этом году, содержит такой текст: «я щеня». Вверху этого небольшого, размером пять на пять сантиметров, кусочка бересты проделана дырочка. Нетрудно догадаться, что какой-то ребенок нацарапал эту фразу для того, чтобы повесить её на ошейник своего питомца.

Однако думать, что наши предки писали послания по поводу и без повода - неправильно. Новгородцы были прагматиками и Писали грамоты только тогда, когда это было необходимо.

Огромный пласт дошедших до нас документов-письма. Отец пишет сыну, муж-жене, домовладелец -приказчику, и в подавляющем большинстве случаев содержание исключительно деловое. На втором месте по количеству стоят деловые записи, кто кому сколько должен, с кого какой оброк причитается. Есть даже небольшой корпус заговоров и заклинаний.

Подавляющее большинство грамот эпистолярного жанра начинаются с фразы, которая указывает, от кого к кому адресовано послание, например, «от Рожнёта к Коснятину». Неподписанные берестяные письма встречаются только в двух случаях: если это военные приказы или донесения и если это любовные письма.

Каждый год у учёных пополняется комплекс накопленных знаний о берестяных грамотах. Некоторые расшифровки, сделанные ранее, оказываются ошибочными, и, казалось бы, досконально изученные надписи предстают перед исследователями в совершенно новом свете. Можно не сомневаться, что самые ближайшие годы берестяные грамоты многократно удивят нас и откроют немало неизвестных доселе черт древних новгородцев.

Берестяная грамота R24 (Москва)

«Поехали есмы, господине, на Кострому, Юры с матьрью нас, господине, увернул в задь. А взял себе с матьрью 15 бел, тиун взял 3 белы, потом, господине, взял 20 бел да полтину».

Несмотря на то что в Москве уже были найдены три берестяные грамоты, именно четвёртая оказалась «настоящей» - берестяной грамотой того типа, который был классическим в Новгороде. Дело в том, что первые две московские грамоты-очень маленькие фрагменты, по которым невозможно реконструировать текст.

Третья, довольно объёмная, но написана она была чернилами. Такой способ письма в Новгороде встречается только один раз. Все остальные нацарапаны на бересте писалом-приспособлением, больше всего напоминающим стилос.

Примечательно, что писала давно известны археологам, занимающимся русским Средневековьем, но только с обнаружением первых грамот стало понятно назначение этого предмета, который прежде считали заколкой или булавкой, а порой вообще называли вещью неопределённого назначения.

Московская берестяная грамота № 3, сохранившаяся в виде нескольких полосок бересты .

Четвёртая московская грамота написана именно писалом, содержит, как и большинство классических грамот, финансовый отчёт о некоем предприятии, в данном случае о поездке в Кострому.

Некий человек пишет своему господину: «Поехали мы, господин, в Кострому, а Юрий с матерью нас завернул назад, и взял себе 15 бел, тиун взял 3 белы, потом господин, он взял 20 бел да полтину».

Итак, некто отправился по какому-то делу в Кострому-а на период написания грамоты эти края считались самым тихим и мирным владением московских князей из-за их удалённости от Орды. А Юрий с некоей матерью их завернул назад.

Более того, путешественники, которые пишут о себе во множественном числе, вынуждены были расстаться с довольно немалой суммой денег. В общей сложности они отдали и Юрию с матерью, и тиуну (так в Московской Руси называли княжеских наместников) 28 бел и полтину. Много это или мало?

Бела-это мелкая денежная единица, названа она так потому, что некогда эта монетка была аналогом цены беличьей шкурки. Из этого же ряда другая денежная единица, куна, которая равнялась по цене шкурке куницы.

Академик Валентин Лаврентьевич Янин для Новгорода чуть более ранней эпохи достоинство белы определяет как 1,87 г серебра, то есть 28 бел равно 52,36 грамма серебра.

Полтина и в древности означала половину рубля, а рубль в те времена был не монетой, а серебряным слитком весом 170 граммов.

Таким образом, авторы московской грамоты № 4 расстались с деньгами, общий номинал которых можно оценить в 137 граммов серебра! Если перевести это на современные цены в инвестиционных монетах, получится, что убыток составил 23,4 тыс. рублей. Сумма вполне ощутимая и для современного путешественника, если ему с ней придётся расстаться просто так.

Дмитрий Руднев

С тех пор, как в Новгороде была найдена первая берестяная грамота, историки собрали целую библиотеку текстов на березовой коре, рассказавших много нового о жизни средневековой Руси .

Первая берестяная грамота, найденная экспедицией профессора Артемия Арциховского в Новгороде в 1951 году / РИА Новости

В тот день, 26 июля 1951 года, участники Новгородской археологической экспедиции трудились на новом Неревском раскопе, что в самом центре города, к северу от кремля. Слой за слоем они поднимали мостовые древней Холопьей улицы, надеясь отыскать что-нибудь под почерневшими торцами. Трудилась здесь и 30-летняя работница Новгородского мебельного комбината Нина Акулова , решившая подработать на раскопках. Она-то и углядела в щели между бревнами туго свернутый кусочек бересты и собралась уже отбросить его в сторону как ненужный мусор, но из любопытства развернула.

Сто рублей за бересту

На грязной коре были процарапаны буквы, и Нина на всякий случай позвала начальника участка Гайду Авдусину . Увидев находку, та потеряла дар речи, а опомнившись, побежала за начальником экспедиции – профессором Арциховским. Артемий Владимирович тоже не мог сначала выговорить ни слова, а потом не своим голосом закричал: «Премия – сто рублей! Я этой находки ждал 20 лет!»

Розовую сотенную купюру с портретом Ленина Нина Федоровна так никогда и не разменяла: бережно хранила всю жизнь. А когда умерла, на ее могильном памятнике изобразили ту самую берестяную грамоту, вошедшую в историю под № 1. Арциховский в самом деле искал бересту с письменами еще с 1932 года, когда только возглавил раскопки в Новгороде. Его вдохновляли данные источников: к примеру, в XII веке монах новгородского Антониева монастыря, средневековый ученый и религиозный мыслитель Кирик Новгородец сообщал, что горожане бросают исписанные грамоты на землю и ходят по ним, и предавался размышлениям, не грех ли это. Выбрасывать дорогой пергамент или редчайшую тогда бумагу никто бы не стал, значит, речь, скорее всего, шла о бересте – дешевой и доступной всем. А уже в XV веке церковный деятель, православный богослов Иосиф Волоцкий прямо указывал, что в Троицком монастыре (ныне Троице-Сергиева лавра) «книги не на хартиях писаху, но на берестех». Много позже, в конце XIX века, новгородский любитель старины, выдающийся краевед Василий Передольский нашел несколько таких грамот и показывал их всем желающим в своем домашнем музее. Но тогда наука не оценила эти находки: при разборе коллекции после смерти собирателя грамоты попросту выкинули. Участники первых археологических экспедиций в Новгороде свернутые кусочки бересты считали поплавками, а писала – заостренные палочки, которыми процарапывались буквы, – чем-то вроде сапожного шила.

Арциховский думал иначе: с его точки зрения, во времена Древней Руси береста была обычным материалом для письма. Обычным, но весьма хрупким: лишь в болотистой новгородской почве он мог сохраниться на протяжении столетий. Правда, и здесь полоски коры скручивались так, что развернуть их без повреждений было очень сложно. Помог реставратор экспедиции Алексей Кирьянов , который промыл найденную Акуловой грамоту теплой водой с содой, а потом зажал между двумя стеклами.

В таком виде ее повезли в Москву в Академию наук Михаилу Тихомирову , специалисту по древнерусской письменности. Он установил, что текст, написанный в конце XIV века, содержит список податей, которые крестьяне платили трем землевладельцам: Фоме, Иеву и Тимофею. Арциховский был уверен, что найдутся и другие грамоты, и не ошибся. До конца сезона на Неревском раскопе их отыскали еще восемь: оброчную ведомость, переписку купцов о поставках пива, жалобу женщины по имени Гостята, которую прогнал муж… Десятым номером стала берестяная солонка, на ободке которой прочитывалась загадка:

«Есть град между небом и землей, а к нему едет посол без пути, сам немой, везет грамоту неписаную».

Над отгадкой пришлось побиться: видимо, речь здесь идет о Ноевом ковчеге, куда голубь принес масличную ветвь – знак окончания потопа. Но загадок в новгородской земле скрывалось еще немало…

Бесценный клад

Историки были счастливы: известные до тех пор летописи и жития рассказывали главным образом о верхушке древнерусского общества, а теперь им открылся бесценный источник сведений о жизни простых людей. Выдвигались предположения, что Новгород – это только начало, вот-вот берестяные грамоты отыщутся и в других городах. Действительно, уже в 1952 году экспедицией Даниила Авдусина (мужа Гайды Авдусиной и тоже ученика Арциховского) такая грамота была обнаружена на Гнёздовском городище под Смоленском. Позже берестяные свитки находили в Пскове, Твери, Москве, Старой Рязани, а также в Старой Руссе, Торжке и Вологде, подчинявшихся некогда Новгороду. В конце 1980-х отыскали их и далеко на юге – на раскопках летописного Звенигорода близ Львова. И… все. Из 1185 найденных берестяных грамот 1081 – новгородского происхождения. Конечно, в другой почве береста сохранялась хуже, но это не объясняет почти полного отсутствия грамот в иных землях. Скорее уж дело в непохожести богатого и своевольного Новгорода на прочие русские города. С XI по XV век он жил независимо от великокняжеской власти, и как раз этим периодом датируются все дошедшие до нас грамоты. Причина понятна: до того новгородцы были язычниками и не умели писать, а после подчинились Москве и постепенно утратили свою особость.

План средневекового Новгорода. Слева обозначен Неревский раскоп, где было найдено свыше 400 берестяных грамот, в том числе грамота № 1 / РИА Новости

Большинство грамот относится к XIII–XIV векам, что тоже необычно. В тот период Русь переживала упадок в результате ордынского нашествия, южные ее города почти совсем обезлюдели. Новгород же, напротив, рос и богател благодаря торговле с Европой. Местные купцы знали по несколько языков, а русской грамоте учились с раннего детства. Весьма примечательны в связи с этим записи самого, пожалуй, знаменитого автора берестяных грамот – мальчика по имени Онфим предположительно шести-семи лет. В 1956 году на том же Неревском раскопе была найдена целая россыпь грамоток, потерянных или выброшенных им.

Здесь школьные прописи, переписанные отрывки из церковных книг и многочисленные рисунки, которыми Онфим украшал «поля» своей берестяной «тетрадки». Наибольшую известность получило трогательное изображение им бравого всадника, поражающего врага: наверное, мальчик мечтал стать таким же. А на донце берестяного туеска, которое, видимо, дали ему для упражнений в письме, он нарисовал странного зверя с рогами и закрученным хвостом (подписано: «Я звере») и рядом начал послание: «Поклон от Онфима к Даниле».

Артемий Владимирович Арциховский – первооткрыватель, первый издатель и комментатор берестяных грамот

Понятно, что это черновик, как и многие берестяные грамоты. Кое-что из написанного (прежде всего официальные документальные записи) затем переносилось на пергамент, а предварительные наброски и все остальное практичные новгородцы выбрасывали. Диапазон этого «остального» очень широк: преимущественно деловые и хозяйственные письма, но встречаются и молитвы, и заговоры, и любовные записки, и даже шутки. В грамоте № 842 (10–40-е годы XII века) содержится первое в славянском мире упоминание о колбасе, а грамота № 259 сообщает: «Я послал тебе ведерко осетрины». Текст грамоты № 521 (начало XV века) носит характер любовного заклинания: «Так пусть разгорится сердце твое и тело твое и душа твоя [страстью] ко мне и к телу моему и к лицу моему». В грамоте № 566 – приглашение на свидание: «Будь в субботу ко ржи или подай весть». Грамота № 752 (как и приведенная выше, рубежа XI–XII веков) – письмо девушки: «Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю ты ко мне не приходил? <…> Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под [людских] глаз и примчался… Хочешь ли, чтобы я тебя оставила? Даже если я тебя по своему неразумению задела, если ты начнешь надо мною насмехаться, то пусть судит тебя Бог и я». Интересно, что это письмо получатель разрезал и выбросил в помойную яму: похоже, он не хотел, чтобы послание попалось на глаза жене или новой подруге.

Грамота № 377 (последняя треть XIII века) – самое раннее из известных нам предложений руки и сердца на Руси. В ней говорится: «От Микиты к… Пойди за меня – я тебя хочу, а ты меня; а на то послух [свидетель. – В. Э. ] Игнат». Имя возлюбленной Микиты спряталось между складок коры, и десятилетиями его читали как «Ульяница» – правда, в довольно странной форме «Оулиааниц». Загадочная Ульяница вдохновляла романтиков до тех пор, пока сравнительно недавно ученые не вернулись к этой загадке и не пришли к выводу, что имя следует читать как «Анна», а несколько позже разглядели тут и «Маланью», что, конечно, звучит не так красиво, как в первой версии.

К необычным словам расшифровщики грамот привыкли, ведь эти записи отражают не книжную, а разговорную речь, неизвестную по другим памятникам. Их язык настолько своеобразен, что главный специалист по нему академик Андрей Зализняк выделил его в особый древненовгородский диалект. Первая примета диалекта – сильное оканье, когда «о» заменяло не только «а», но и «е». Вторая – цоканье: «хоцю» вместо «хочу», «цто» вместо «что». Третья – необычное произношение согласных в начале слова: «гвезда» вместо «звезда», «керкы» вместо «церковь», «хед» вместо «сед». Современная форма этих слов – результат второй палатализации, проходившей в общеславянском языке, судя по всему, не позднее VI века. Если же новгородский диалект не испытал ее, значит, он отделился от славянского древа раньше. Получается, что новгородцы – не вполне русские, а может, и вовсе особый народ…

Привет от Онфима

Предположение Зализняка не поддержали археологи, не находящие особых различий между материальной культурой Новгорода и других древнерусских земель. Широкая общественность этой дискуссии и вовсе не заметила, зато весьма взволновалась от двух грамот, найденных в 2005 году и содержащих старейшие (XII век) примеры употребления ненормативной лексики. В первой из них (№ 954) осуждается некий Шилец, который «пошибает» чужих свиней. В северных диалектах это слово означает «насиловать», но академик Валентин Янин спас честь Шильца, указав, что в древнем Новгороде оно имело и другое значение – «наводить порчу». Впрочем, по понятиям того времени это преступление было куда более серьезным. Слух о нем разнесла некая Ноздрька, жившая в Неревском конце, и горожане с Людина конца, где жил Шилец, отправились мстить ей. Итогом стали нешуточные беспорядки, усмирять которые пришлось самому великому князю Владимиру Мономаху . Знавшие об этом событии историки после расшифровки найденной грамоты смогли разобраться в причинах случившегося.

Изображение святой Варвары на бересте (первая треть XI века). Эта находка была сделана археологами на Троицком раскопе в Новгороде в 2000 году / ТАСС

Вторая «нецензурная» грамота (под № 955) – письмо некой Милуши богатой горожанке Марене о содействии в замужестве Косы Великой (очевидно, прозвище девушки). Между делом Милуша напоминает Марене о двух гривнах вчерашних и тут же употребляет неприличное слово из пяти букв. Журналисты простодушно решили, что в порыве чувств та кроет подругу матом, но ученые внесли ясность: здесь бранные слова представляют собой древнее сакральное заклинание из свадебного обряда, которым Милуша приближает будущий брак. При этом считается, что Марена, упоминавшаяся еще в нескольких грамотах, была Марьей, женой влиятельного в городе боярина Петра Михалковича . Правда, есть и другая версия, согласно которой Милуша обращается к славянской богине смерти и одновременно плодородия Морене. Но даже самая ревностная язычница вряд ли стала бы писать письма богине и тем более требовать с нее две гривны. Так что вариант с боярыней более правдоподобен. Кстати, матерные слова встречались в грамотах и раньше, но сенсации из них не делали, а в публикациях стыдливо опускали.

Конечно, подобные грамоты – далеко не главное новгородское открытие нового тысячелетия. Так, в 2000 году была найдена древнейшая из дошедших до нас книга Руси, созданная на рубеже X и XI веков: на деревянных табличках, покрытых воском, записаны библейские псалмы. Тогда же в Людином конце раскопали архив городского суда – больше сотни зафиксированных на бересте черновиков юридических документов. Там же были обнаружены деревянные бирки для запечатывания мешков с пушниной – акцизные марки XI столетия. Между прочим, слово «бирка» (скандинавского происхождения, от birk – «береза») напоминает о том, что на бересте писали и в других северных странах.

Однако открытия делаются не только в Новгороде: в 2007 году при раскопках в Тайницком саду Московского Кремля была найдена третья в столице и самая большая из всех известных (370 слов) берестяная грамота (еще одна ее особенность в том, что она написана чернилами, а не процарапана). Это опись имущества некоего Турабея, видимо ордынского баскака, владевшего в XIV веке немалой частью Кремля (тоже своего рода сенсация). Четвертая московская берестяная грамота была обнаружена археологами в 2015 году в Зарядье, и тогда же первая такая грамота нашлась в Вологде. Сегодня интерес исследователей связан как с севером Древней Руси, поселениями новгородцев, так и с югом, где открываются все новые следы существования там «березового» письма. Например, в Киеве в 2010 году нашли аккуратно обрезанный лист бересты – заготовку для грамоты.

Фотография и прорись текста новгородской берестяной грамоты № 8 (последняя четверть XII века). Перевод: «От Семнуновой жены к Игучку. Тому, чья корова [или: чья у тебя корова], скажи: «Если хочешь корову и едешь за коровой, то вези три гривны»» / РИА Новости

И все же в центре внимания ученых остается Великий Новгород. Любое строительство в черте города разрешено здесь лишь после проведения археологических работ. Находки совершают не только специалисты, но и простые горожане: скажем, грамоту № 612 (на самом деле маленький фрагмент текста) новгородец Челноков нашел у себя дома в цветочном горшке. Разумеется, главную работу по-прежнему проводит Новгородская археологическая экспедиция, которую с 1962 года бессменно возглавляет ученик Арциховского – Валентин Лаврентьевич Янин . В том же, 1962 году археологи ушли с Неревского раскопа, где было найдено свыше 400 грамот. Лишь недавно этот рекорд перекрыл Троицкий раскоп в Людином конце, работы на котором ведутся уже более 40 лет. А в 2015 году недалеко от Неревского был заложен новый раскоп – Козьмодемьянский, где уже найдено 15 грамот, хоть и небольших. Одну из них, с краткой надписью «Я щеня» («Я щенок»), уже прозвали «приветом от Онфима»: уж не написал ли ее тот самый юный фантазер?

Грамоты и грамотность

При помощи берестяных «архивов» ученые смогли детально восстановить облик древнего Новгорода и назвать по именам сотни, если не тысячи его жителей. По мере нахождения грамоты публикуются в академических изданиях (вышло уже 11 томов), а недавно их полная база появилась в интернете. Но эти результаты устраивают далеко не всех. Поклонники «теории заговора» уже не раз обвиняли историков в том, что по приказу самого Сталина они предъявили общественности поддельные грамоты, чтобы доказать высокую культуру Древней Руси и образованность ее жителей. Это странное обвинение подкрепляют тем, что до 1951 года не было ни одной такой находки, а потом они вдруг стали сыпаться как из рога изобилия, причем только в Новгороде. На самом деле, как уже говорилось, грамоты находили и раньше, просто раскопки много лет велись от случая к случаю и лишь после указанного года – именно благодаря берестяным грамотам – стали регулярными.

Сегодня хорошо известно, как грамоты создавались: бересту срезали с дерева, высушивали под прессом, а потом костяным или металлическим писалом процарапывали текст на внутренней, более гладкой стороне. Другой конец у писала был закруглен, поскольку писали им и на восковых дощечках и с его помощью можно было затирать написанное. Когда же появились первые грамоты? Под 1030 годом новгородские летописи сообщают, что великий князь Ярослав приказал горожанам отдать 300 детей «учити книгам». Вероятно, из этих детей и вышли первый городской книжник с необычным именем Упырь Лихой, писец Остромирова Евангелия дьякон Григорий… По словам Андрея Зализняка , именно это поколение, «восприняв письмо в стенах храма, вынесло его на улицу». После этого берестяные грамоты прошли долгий путь, на котором ученые не без труда расставили хронологические вехи на основе палеографии, а также археологического распределения находок по слоям. Хотя большинство грамот не имеют обозначенных дат, основную их часть удается датировать в диапазоне 20–30 лет.

О раскопках, ведущихся в Новгороде, президенту России Владимиру Путину рассказывает академик, руководитель Новгородской археологической экспедиции Валентин Янин. 2004 год / ТАСС

Еще не так давно, испытывая трудности с расшифровкой, историки пеняли на безграмотность древних новгородцев. Новые исследования доказали, что люди далекого прошлого были грамотнее многих наших современников. 90% (!) текстов написано вообще без ошибок, а сложность их понимания вызвана повреждениями бересты или особенностями новгородского диалекта. Есть и другая проблема: авторами некоторых грамот явно являлись представители других народов, подчиненных Новгородской республике. Это весь, водь, чудь и особенно карелы: так, в грамоте № 403 содержится даже маленький русско-карельский словарик сборщика дани. Найдены также грамоты, написанные на латыни, немецком, греческом, – доказательство широких международных связей города на Волхове.

Исходя из численности населения средневекового Новгорода и «писательской» активности горожан, специалисты подсчитали, что в городе можно найти еще до 20 тыс. берестяных грамот. Учитывая, что сейчас в год делается от одной до ста таких находок, этот процесс может растянуться на века. Но ученые, как и нынешние горожане, не торопятся. Ежегодно отмечая памятное 26 июля как День бересты, они не столько вспоминают прошлые экспедиции, сколько предвкушают будущие, которые откроют новые страницы истории родной земли.

Вадим Эрлихман