1

В начале был мятеж,
Мятеж был против Бога,
И Бог был мятежом.
И всё, что есть, началось чрез мятеж.

2

Из вихрей и противоборств возник
Мир осязаемых
И стойких равновесий.
И равновесье стало веществом.
Но этот мир, разумный и жестокий,
Был обречен природой на распад.

3

Чтобы не дать материи изникнуть,
В нее впился сплавляющий огонь.
Он тлеет в «Я», и вещество не может
Его объять собой и задушить.
Огонь есть жизнь.
И в каждой точке мира
Дыхание, биенье и горенье.
Не жизнь и смерть, но смерть и воскресенье -
Творящий ритм мятежного огня.

4

Мир - лестница, по ступеням которой
Шел человек.
Мы осязаем то,
Что он оставил на своей дороге.
Животные и звезды - шлаки плоти,
Перегоревшей в творческом огне:
Все в свой черед служили человеку
Подножием,
И каждая ступень
Была восстаньем творческого духа.

5

Лишь два пути раскрыты для существ,
Застигнутых в капканах равновесья:
Путь мятежа и путь приспособленья.
Мятеж - безумие;
Законы природы - неизменны.
Но в борьбе за правду невозможного
Безумец -
Пресуществляет самого себя,
А приспособившийся замирает
На пройденной ступени.
Зверь приноровлен к склонениям природы,
А человек упорно выгребает
Противу водопада, что несет
Вселенную
Обратно в древний хаос.
Он утверждает Бога мятежом,
Творит неверьем, строит отрицаньем,
Он зодчий,
И его ваяло - смерть,
А глина - вихри собственного духа.

7

Настало время новых мятежей
И катастроф: падений и безумий.
Благоразумным:
«Возвратитесь в стадо»,
Мятежнику:
«Пересоздай себя».

Коктебель

ОГОНЬ

1

Плоть человека - свиток, на котором
Отмечены все даты бытия.

2

Как вехи, оставляя по дороге
Отставших братьев:
Птиц, зверей и рыб,
Путем огня он шел через природу.
Кровь - первый знак земного мятежа,
А знак второй -
Раздутый ветром факел.

3

В начале был единый Океан,
Дымившийся на раскаленном ложе.
И в этом жарком лоне завязался
Неразрешимый узел жизни: плоть,
Пронзенная дыханьем и биеньем.
Планета стыла.
Жизни разгорались.
Наш пращур, что из охлажденных вод
Свой рыбий остов выволок на землю,
В себе унес весь древний Океан
С дыханием приливов и отливов,
С первичной теплотой и солью вод -
Живую кровь, струящуюся в жилах.

4

Чудовищные твари размножались
На отмелях.
Взыскательный ваятель
Смывал с лица земли и вновь творил
Обличия и формы.
Человек
Невидим был среди земного стада.
Сползая с полюсов, сплошные льды
Стеснили жизнь, кишевшую в долинах.
Тогда огонь зажженного костра
Оповестил зверей о человеке.

5

Есть два огня: ручной огонь жилища,
Огонь камина, кухни и плиты,
Огонь лампад и жертвоприношений,
Кузнечных горнов, топок и печей,
Огонь сердец - невидимый и темный,
Зажженный в недрах от подземных лав…
И есть огонь поджогов и пожаров,
Степных костров, кочевий, маяков,
Огонь, лизавший ведьм и колдунов,
Огонь вождей, алхимиков, пророков,
Неистовое пламя мятежей,
Неукротимый факел Прометея,
Зажженный им от громовой стрелы.

6

Костер из зверя выжег человека
И сплавил кровью первую семью.
И женщина - блюстительница пепла
Из древней самки выявила лики
Сестры и матери,
Весталки и блудницы.
С тех пор, как Агни рдяное гнездо
Свил в пепле очага, -
Пещера стала храмом,
Трапеза - таинством,
Огнище - алтарем,
Домашний обиход - богослуженьем.
И человечество питалось
И плодилось
Пред оком грозного
Взыскующего Бога,
А в очаге отстаивались сплавы
Из серебра, из золота, из бронзы:
Гражданский строй, религия, семья.

7

Тысячелетья огненной культуры
Прошли с тех пор, как первый человек
Построил кровлю над гнездом Жар-птицы,
И под напевы огненных Ригвед
Праманта - пестик в деревянной лунке,
Вращавшийся на жильной тетиве,
Стал знаком своеволья -
Прометеем.
И человек сознал себя огнем,
Заклепанным в темнице тесной плоти.

Коктебель

МАГИЯ

1

На отмели незнаемого моря
Синбад-скиталец подобрал бутылку,
Заклепанную
Соломоновой печатью,
И, вскрыв ее, внезапно впал во власть
В ней замкнутого яростного Джина.
Освободить и разнуздать не трудно
Неведомые дремлющие воли:
Трудней заставить их себе повиноваться.

2

Когда непробужденный человек
Еще сосал от сна благой природы
И радужные грезы застилали
Видения дневного мира, пахарь
Зажмуривал глаза, чтоб не увидеть
Перебегающего поле фавна,
А на дорогах легче было встретить
Бога, чем человека,
И пастух,
Прислушиваясь к шумам, различал
В дыханьи ветра чей-то вещий голос,
Когда, разъятые
Потом сознаньем, силы
Ему являлись в подлинных обличьях

Волошин Максимилиан

Путями Каина (Трагедия материальной культуры)

М. Волошин

ПУТЯМИ КАИНА

Трагедия материальной культуры

В начале был мятеж, Мятеж был против Бога, И Бог был мятежом. И всё, что есть, началось чрез мятеж.

Из вихрей и противоборств возник Мир осязаемых И стойких равновесий. И равновесье стало веществом. Но этот мир, разумный и жестокий, Был обречен природой на распад.

Чтобы не дать материи изникнуть, В нее впился сплавляющий огонь. Он тлеет в "Я", и вещество не может Его объять собой и задушить. Огонь есть жизнь. И в каждой точке мира Дыхание, биенье и горенье. Не жизнь и смерть, но смерть и воскресенье -Творящий ритм мятежного огня.

Мир -- лестница, по ступеням которой Шел человек. Мы осязаем то, Что он оставил на своей дороге. Животные и звезды -- шлаки плоти, Перегоревшей в творческом огне: Все в свой черед служили человеку Подножием, И каждая ступень Была восстаньем творческого духа.

Лишь два пути раскрыты для существ, Застигнутых в капканах равновесья: Путь мятежа и путь приспособленья. Мятеж -- безумие; Законы природы -- неизменны. Но в борьбе за правду невозможного Безумец -Пресуществляет самого себя, А приспособившийся замирает На пройденной ступени. Зверь приноровлен к склонениям природы, А человек упорно выгребает Противу водопада, что несет Вселенную Обратно в древний хаос. Он утверждает Бога мятежом, Творит неверьем, строит отрицаньем, Он зодчий, И его ваяло -- смерть, А глина -- вихри собственного духа.

Настало время новых мятежей И катастроф: падений и безумий. Благоразумным: "Возвратитесь в стадо", Мятежнику: "Пересоздай себя".

Плоть человека -- свиток, на котором Отмечены все даты бытия.

Как вехи, оставляя по дороге Отставших братьев: Птиц, зверей и рыб, Путем огня он шел через природу. Кровь -- первый знак земного мятежа, А знак второй -Раздутый ветром факел.

В начале был единый Океан, Дымившийся на раскаленном ложе. И в этом жарком лоне завязался Неразрешимый узел жизни: плоть, Пронзенная дыханьем и биеньем. Планета стыла. Жизни разгорались. Наш пращур, что из охлажденных вод Свой рыбий остов выволок на землю, В себе унес весь древний Океан С дыханием приливов и отливов, С первичной теплотой и солью вод -Живую кровь, струящуюся в жилах.

Чудовищные твари размножались На отмелях. Взыскательный ваятель Смывал с лица земли и вновь творил Обличия и формы. Человек Невидим был среди земного стада. Сползая с полюсов, сплошные льды Стеснили жизнь, кишевшую в долинах. Тогда огонь зажженного костра Оповестил зверей о человеке.

Есть два огня: ручной огонь жилища, Огонь камина, кухни и плиты, Огонь лампад и жертвоприношений, Кузнечных горнов, топок и печей, Огонь сердец -- невидимый и темный, Зажженный в недрах от подземных лав.. И есть огонь поджогов и пожаров, Степных костров, кочевий, маяков, Огонь, лизавший ведьм и колдунов, Огонь вождей, алхимиков, пророков, Неистовое пламя мятежей, Неукротимый факел Прометея, Зажженный им от громовой стрелы.

Кос 1000 тер из зверя выжег человека И сплавил кровью первую семью. И женщина -- блюстительница пепла Из древней самки выявила лики Сестры и матери, Весталки и блудницы. С тех пор, как Агни рдяное гнездо Свил в пепле очага, - Пещера стала храмом, Трапеза -- таинством, Огнище -- алтарем, Домашний обиход -- богослуженьем. И человечество питалось И плодилось Пред оком грозного Взыскующего Бога, А в очаге отстаивались сплавы Из серебра, из золота, из бронзы: Гражданский строй, религия, семья.

Тысячелетья огненной культуры Прошли с тех пор, как первый человек Построил кровлю над гнездом Жар-птицы, И под напевы огненных Ригвед Праманта -- пестик в деревянной лунке, Вращавшийся на жильной тетиве, Стал знаком своеволья -Прометеем. И человек сознал себя огнем, Заклепанным в темнице тесной плоти.

На отмели незнаемого моря Синбад-скиталец подобрал бутылку, Заклепанную Соломоновой печатью, И, вскрыв ее, внезапно впал во власть В ней замкнутого яростного Джина. Освободить и разнуздать не трудно Неведомые дремлющие воли: Трудней заставить их себе повиноваться.

Когда непробужденный человек Еще сосал от сна благой природы И радужные грезы застилали Видения дневного мира, пахарь Зажмуривал глаза, чтоб не увидеть Перебегающего поле фавна, А на дорогах легче было встретить Бога, чем человека, И пастух, Прислушиваясь к шумам, различал В дыханьи ветра чей-то вещий голос, Когда, разъятые Потом сознаньем, силы Ему являлись в подлинных обличьях И он вступал в борьбу и в договоры С живыми волями, что раздували Его очаг, вращали колесо, Целили плоть, указывали воду, -Тогда он знал, как можно приневолить Себе служить Ундин и Саламандр, И сам в себе старался одолеть Их слабости и страсти.

Но потом, Когда от довременных снов Очнулся он к скупому дню, ослеп От солнечного света и утратил Дар ясновиденья И начал, как дитя, Ощупывать и взвешивать природу, Когда пред ним стихии разложились На вес и на число, -- он позабыл, Что в обезвоженной природе живы Всё те же силы, что овладевают И волей и страстями человека.

А между тем в преображенном мире Они живут. И жадные Кобольты Сплавляют сталь и охраняют руды. Гнев Саламандр пылает в жарких топках, В живом луче танцующие Эльфы Скользят по проводкам И мчатся в звонких токах; Бесы пустынь, самумов, ураганов Ликуют в вихрях взрывов, Дремлют в минах И сотрясают моторы машин; Ундины рек и Никсы водопадов Работают в турбинах и котлах.

Но человек не различает лики, Когда-то столь знакомые, и мыслит Себя единственным владыкою стихий: Не видя, что на рынках и базарах, За призрачностью биржевой игры, Меж духами стихий и человеком Не угасает тот же древний спор; Что человек, освобождая силы Извечных равновесий вещества, Сам делается в их руках игрушкой.

Поэтому за каждым новым Разоблачением природы ждут Тысячелетья рабства и насилий, И жизнь нас учит, как слепых щенят, И тычет носом долго и упорно В кровавую расползшуюся жижу, Покамест ненависть врага к врагу Не сменится взаимным уваженьем, Равным силе, Когда-то сдвинутой с устоев человеком. Каждой ступени в области познанья Ответствует такая же ступень Самоотказа: Воля вещества Должна уравновеситься любовью. И магия: Искусство подчинять Духовной воле косную природу.

Волошин Максимилиан

Волошин Максимилиан

Путями Каина (Трагедия материальной культуры)

М. Волошин

ПУТЯМИ КАИНА

Трагедия материальной культуры

В начале был мятеж, Мятеж был против Бога, И Бог был мятежом. И всё, что есть, началось чрез мятеж.

Из вихрей и противоборств возник Мир осязаемых И стойких равновесий. И равновесье стало веществом. Но этот мир, разумный и жестокий, Был обречен природой на распад.

Чтобы не дать материи изникнуть, В нее впился сплавляющий огонь. Он тлеет в "Я", и вещество не может Его объять собой и задушить. Огонь есть жизнь. И в каждой точке мира Дыхание, биенье и горенье. Не жизнь и смерть, но смерть и воскресенье -Творящий ритм мятежного огня.

Мир -- лестница, по ступеням которой Шел человек. Мы осязаем то, Что он оставил на своей дороге. Животные и звезды -- шлаки плоти, Перегоревшей в творческом огне: Все в свой черед служили человеку Подножием, И каждая ступень Была восстаньем творческого духа.

Лишь два пути раскрыты для существ, Застигнутых в капканах равновесья: Путь мятежа и путь приспособленья. Мятеж -- безумие; Законы природы -- неизменны. Но в борьбе за правду невозможного Безумец -Пресуществляет самого себя, А приспособившийся замирает На пройденной ступени. Зверь приноровлен к склонениям природы, А человек упорно выгребает Противу водопада, что несет Вселенную Обратно в древний хаос. Он утверждает Бога мятежом, Творит неверьем, строит отрицаньем, Он зодчий, И его ваяло -- смерть, А глина -- вихри собственного духа.

Настало время новых мятежей И катастроф: падений и безумий. Благоразумным: "Возвратитесь в стадо", Мятежнику: "Пересоздай себя".

Плоть человека -- свиток, на котором Отмечены все даты бытия.

Как вехи, оставляя по дороге Отставших братьев: Птиц, зверей и рыб, Путем огня он шел через природу. Кровь -- первый знак земного мятежа, А знак второй -Раздутый ветром факел.

В начале был единый Океан, Дымившийся на раскаленном ложе. И в этом жарком лоне завязался Неразрешимый узел жизни: плоть, Пронзенная дыханьем и биеньем. Планета стыла. Жизни разгорались. Наш пращур, что из охлажденных вод Свой рыбий остов выволок на землю, В себе унес весь древний Океан С дыханием приливов и отливов, С первичной теплотой и солью вод -Живую кровь, струящуюся в жилах.

Чудовищные твари размножались На отмелях. Взыскательный ваятель Смывал с лица земли и вновь творил Обличия и формы. Человек Невидим был среди земного стада. Сползая с полюсов, сплошные льды Стеснили жизнь, кишевшую в долинах. Тогда огонь зажженного костра Оповестил зверей о человеке.

Есть два огня: ручной огонь жилища, Огонь камина, кухни и плиты, Огонь лампад и жертвоприношений, Кузнечных горнов, топок и печей, Огонь сердец -- невидимый и темный, Зажженный в недрах от подземных лав.. И есть огонь поджогов и пожаров, Степных костров, кочевий, маяков, Огонь, лизавший ведьм и колдунов, Огонь вождей, алхимиков, пророков, Неистовое пламя мятежей, Неукротимый факел Прометея, Зажженный им от громовой стрелы.

Кос 1000 тер из зверя выжег человека И сплавил кровью первую семью. И женщина -- блюстительница пепла Из древней самки выявила лики Сестры и матери, Весталки и блудницы. С тех пор, как Агни рдяное гнездо Свил в пепле очага, - Пещера стала храмом, Трапеза -- таинством, Огнище -- алтарем, Домашний обиход -- богослуженьем. И человечество питалось И плодилось Пред оком грозного Взыскующего Бога, А в очаге отстаивались сплавы Из серебра, из золота, из бронзы: Гражданский строй, религия, семья.

Тысячелетья огненной культуры Прошли с тех пор, как первый человек Построил кровлю над гнездом Жар-птицы, И под напевы огненных Ригвед Праманта -- пестик в деревянной лунке, Вращавшийся на жильной тетиве, Стал знаком своеволья -Прометеем. И человек сознал себя огнем, Заклепанным в темнице тесной плоти.

На отмели незнаемого моря Синбад-скиталец подобрал бутылку, Заклепанную Соломоновой печатью, И, вскрыв ее, внезапно впал во власть В ней замкнутого яростного Джина. Освободить и разнуздать не трудно Неведомые дремлющие воли: Трудней заставить их себе повиноваться.

Когда непробужденный человек Еще сосал от сна благой природы И радужные грезы застилали Видения дневного мира, пахарь Зажмуривал глаза, чтоб не увидеть Перебегающего поле фавна, А на дорогах легче было встретить Бога, чем человека, И пастух, Прислушиваясь к шумам, различал В дыханьи ветра чей-то вещий голос, Когда, разъятые Потом сознаньем, силы Ему являлись в подлинных обличьях И он вступал в борьбу и в договоры С живыми волями, что раздували Его очаг, вращали колесо, Целили плоть, указывали воду, -Тогда он знал, как можно приневолить Себе служить Ундин и Саламандр, И сам в себе старался одолеть Их слабости и страсти.

Но потом, Когда от довременных снов Очнулся он к скупому дню, ослеп От солнечного света и утратил Дар ясновиденья И начал, как дитя, Ощупывать и взвешивать природу, Когда пред ним стихии разложились На вес и на число, -- он позабыл, Что в обезвоженной природе живы Всё те же силы, что овладевают И волей и страстями человека.

А между тем в преображенном мире Они живут. И жадные Кобольты Сплавляют сталь и охраняют руды. Гнев Саламандр пылает в жарких топках, В живом луче танцующие Эльфы Скользят по проводкам И мчатся в звонких токах; Бесы пустынь, самумов, ураганов Ликуют в вихрях взрывов, Дремлют в минах И сотрясают моторы машин; Ундины рек и Никсы водопадов Работают в турбинах и котлах.

Но человек не различает лики, Когда-то столь знакомые, и мыслит Себя единственным владыкою стихий: Не видя, что на рынках и базарах, За призрачностью биржевой игры, Меж духами стихий и человеком Не угасает тот же древний спор; Что человек, освобождая силы Извечных равновесий вещества, Сам делается в их руках игрушкой.

Поэтому за каждым новым Разоблачением природы ждут Тысячелетья рабства и насилий, И жизнь нас учит, как слепых щенят, И тычет носом долго и упорно В кровавую расползшуюся жижу, Покамест ненависть врага к врагу Не сменится взаимным уваженьем, Равным силе, Когда-то сдвинутой с устоев человеком. Каждой ступени в области познанья Ответствует такая же ступень Самоотказа: Воля вещества Должна уравновеситься любовью. И магия: Искусство подчинять Духовной воле косную природу.

Но люди неразумны. Потому Законы жизни вписаны не в книгах, А выкованы в дулах и клинках, В орудьях истребленья и машинах.

Из кулака родилось братство: Каин первый Нашел пристойный жест для выраженья Родственного чувства, предвосхитив Слова иных времен: "Враги нам близкие, И тот, кто не оставит Отца и мать, тот не пойдет за мной". Он понял истину, что первый встречный Нам больше брат, чем близкие по крови.

Он -- первый земледелец -- ненавидел Кровь жертвенных животных и принес Плоды и колос вспаханн 1000 ого поля В дар Богу, Жаждавшему испарений крови. Но был отвергнут его бескровный дар, И он убил кочевника, Топтавшего посевы. "А эта кровь -- тебе угодна, Ягве?" И прочь ушел с пылающим клеймом: "Отметится всемеро тому, кто тронет Отныне Каина".

Порвавши узы кровного родства, Он понял хмель одиночества И горький дух свободы. Строитель городов -- построил первый тюрьмы; Ковач металлов -Сковал он первый плуг, топор и нож; Создатель музыки, -Прислушиваясь к ветру, Он вырезал свирель И натянул струну; Ловец зверей -- он на стенах пещеры Обвел резцом Виденья разгоряченных снов: Бизонов, мамонтов, кабанов и оленей.

Так стал он предком всех убийц, Преступников, пророков -- зачинатель Ремесл, искусств, наук и ересей.

Кулак -- горсть пальцев, пясть руки, Сжимающая сручье иль оружье, -Вот сила Каина.

В кулачном праве выросли законы Прекрасные и кроткие в сравненьи С законом пороха и правом пулемета. Их равенство -- в предельном напряженьи Свободных мускулов, Свобода -- в равновесьи Звериной мощи с силами природы.

Когда из пламени народных мятежей Взвивается кровавый стяг с девизом: "Свобода, братство, равенство иль смерть" -Его древко зажато в кулаке Твоем, первоубийца Каин.

Меч создал справедливость.

Насильем скованный, Отточенный для мщенья, -Он вместе с кровью напитался духом Святых и праведников, Им усекновенных. И стала рукоять его ковчегом Для их мощей. (Эфес поднять до губ -Доныне жест военного салюта). И в этом меч сподобился кресту -Позорному столбу, который стал Священнейшим из символов любви.

На справедливой стали проступили Слова молитв и заповеди долга: "Марии -- Деве милосердной -- слава", "Не обнажай меня без нужды, Не вкладывай в ножны без чести", "In te, о Domine, speravi!" 1 Восклицают средневековые клинки. Меч сосвященствовал во время Литургии, Меч нарекался в таинстве крещенья. Их имена "Отклер" и "Дюрандаль" Сверкают, как удар. И в описях ор...